В Акмолинской области с онкологическими заболеваниями живут более 11 тысяч человек. О нехватке специалистов, важности ранней диагностики и том, как медики решают, стоит ли бороться за жизнь пациента, корреспонденту агентства Kazinform рассказал заместитель директора акмолинской многопрофильной областной больницы по онкологической службе Болат Абишев.
— Болат Калкаманович, как обстоит на сегодняшний день ситуация с онкологией в Акмолинской области?
— На сегодня у нас в регионе достаточно высокий уровень заболеваемости: по онкологии мы где-то шестые-седьмые по стране. В первую очередь, это связано, конечно, с более возрастным составом нашего населения. Индекс стареющего населения у нас больше, чем средний республиканский. В южных регионах более высокая рождаемость. А онкологическое заболевание — это заболевание более возрастного населения. Немаловажным остается и образ жизни людей. По данным ВОЗ, 50-60% рака зависит именно от него. Это алкоголь, курение, малоподвижный образ жизни, ожирение. Также есть и вирусная природа: к примеру, из-за вируса папилломы человека развивается рак шейки матки. Сейчас как раз начали проводить вакцинацию против него. Это хорошая программа, которая доказала свою эффективность. Многие страны прошли уже все этапы вакцинации, и у них сейчас рак шейки матки настолько редок, что при выявлении каждый случай разбирается чуть ли на республиканском уровне. Но у нас это пока проблема: многие отказываются, считая, что нет необходимости.
— Сколько больных онкологией насчитывается на сегодняшний день в области?
— В общей сложности около 11 тысяч человек. За 9 месяцев текущего года выявлено 1512 заболевших. Это на 1% больше, чем в прошлом году. Но мы расцениваем это не как отрицательный показатель, а как положительный. Значит, улучшилась выявляемость. В разрезе районов и городов в антилидерах Бурабайский район, города Кокшетау и Степногорск.
— Какие сегодня стоят проблемы перед онкологической службой региона?
— Первая проблема — нехватка специалистов на уровне ПМСП, в том числе и онкологов. Во многом это связано с тем, что есть проблемы на уровне образования. Сейчас, чтобы стать онкологом, нужно отучиться 6 курсов, затем три года резидентуры и еще три года хирургии, онкологии. И приходя затем к нам и получая зарплату 180-200 тысяч, конечно, у специалистов нет особого желания работать. Более половины медорганизаций области не имеют у нас онкологов вообще. Не идут в эту профессию еще и потому, что она ответственная, сложная с психологической точки зрения.
— Достаточно ли в регионе необходимого оборудования?
— По оборудованию ситуация более-менее стабильная. Сейчас открыт эндоскопический экспертный центр, скоро его насытят оборудованием. В этом году за счет республиканского бюджета были сделаны большие приобретения: порядка 880 млн тенге ушло на оборудование. Это ФГДС, колоноскопы. Теперь мы хотим большую часть исследований области взять на себя, потому что у нас более высококвалифицированные специалисты, да и биопсию мало кто делает. Для нас это критически важно.
— Проблема скрининговых исследований все еще существует?
— Да, к сожалению, население относится к этому халатно. Они считают, что это нужно врачам. Были такие моменты, когда в районах приглашали людей в райцентр на скрининг, а те говорили — вам надо, вы нас и везите. И главврачи нанимали машину, привозили этих пациентов на обследование, представляете? Хорошо, что с этого года второй этап скрининга перевели в ГОБМП. Раньше, если ты был не застрахован, пройти второй этап ты не мог. С этого года даже незастрахованный человек может пройти его.
— На каких стадиях онкологии еще можно помочь человеку?
— Помочь можно в любой стадии. Стадия — это уже вопрос прогноза, шансов на выздоровление. Если первая стадия, то от 90 до 100% шансов, что ты полностью излечишься. На следующих стадиях в зависимости от локализации опухоли все меньше и меньше процентов. На четвертой стадии сейчас, благодаря новым препаратам, бывает, что человек проживает и пять лет. Мы тут уже говорим не об излечении, а о продлении жизни.
— Говорят, что тяжелых пациентов на последней стадии заболевания медики не берутся лечить. Так ли это?
— Да, такое тоже бывает. И тут зависит все не только от стадии, но и от общего состояния человека. У человека может быть сахарный диабет, сердечные проблемы, сопутствующие заболевания, которые не позволяют провести ему специализированное лечение. Это как правило, большие объемные операции, применение достаточно токсичных химиопрепаратов, лучевая терапия. Мы всегда оцениваем возможности пациента перенести это. Есть моменты, когда смысла проведения большого специализированного лечения уже нет. В таком случае не нужно человеку продлевать мучения. Бывают такие моменты, когда нужно дать процессу естественное течение. Но у нас большая часть населения не готова встречаться со смертью. Хотя основная задача в таком случае — достойный уход человека.
— В последнее время появился термин «коммерциализация онкологии», множество клиник предлагают излечение, люди собирают деньги на это… Получается, государство не может оказать весь объем необходимой помощи?
— Я считаю, что в Казахстане большая часть технологий применяется. Есть конечно, суперсовременные методы лечения, но не один из них не дает 100% гарантий. Да, сейчас более современные препараты: если раньше они увеличивали жизнь на 3 месяца, потом на 6, то сейчас при определенных локализациях средняя продолжительность жизни препаратом увеличивается до 5 лет. Но это и не говорит, что если человек начал пить препарат, то он обязательно проживет эти 5 лет. Это средний показатель. У всех все по-разному, и кому-то этот препарат вообще не поможет. Раньше химиотерапию проводили одним препаратом, сейчас мы проводим исследование, выявляем, какая именно опухоль, и для каждой есть свой препарат. Сейчас мы применяем даже молекулярно-генетические исследования опухолей, выявляем наличие определенных видов мутаций. И тут опять свои препараты.
— А как обстоят дела с лекарствами?
— Государству очень сложно полностью обеспечить современными дорогостоящими препаратами. Таргетная терапия очень дорогая. Есть препараты, месячный курс которых стоит порядка 1,5-2 млн тенге. Конечно, ни одно государство такое не потянет. Но Казахстан пытался. В прошлом году фонд «Қазақстан халқына» нам помогал. Но скажу, что основные базовые потребности и таргетная терапия все-таки у нас закрываются. Проблема в том, что есть оригиналы и есть дженерики. Последние применяются во всем мире, ничем не отличаются по качеству, но в разы дешевле. Однако наши люди подчас требуют именно оригинал.
— В СМИ периодически появляется информация, что изобрели вакцину от рака…
— Вакцинация в онкологии — один из методов терапии. Она применяется и у нас. К примеру, при раке мочевого пузыря. И каждый год где-то говорят, что придумали лекарство от рака. Но не от всех видов рака и не 100-процентную. К примеру, лечение меланомы — одно из самых больших достижений в онкологии. Буквально лет 10-20 назад годичная летальность от этого заболевания составляла 50%. В последние годы было открыто, что на нее можно воздействовать именно иммунологически, т. е. через вакцину. Причем персонифицированно вакцину делают для каждого.
— Болат Калкаманович, можете ли Вы напоследок назвать тревожные признаки, при которых человек должен обязательно обратиться к медикам, чтобы не стало поздно?
— Это, в первую очередь, наличие любого образования. Если ты нащупал у себя на коже или под кожей какое-то уплотнение, нужно сразу идти к врачу. Второе — выделение крови в биологических жидкостях: слюне, сперме, кале, моче. Если у вас немотивированное похудение без диет, то это тоже сигнал. Слабость, постоянный, не проходящий кашель у курильщиков — еще один такой симптом. Ну и, конечно, болевой синдром. В случае появления хотя бы одного из этих признаков, стоит обратиться к медикам, ведь с онкологией на счету может быть каждая минута.
